Снилась какая-то беготня, какие-то события, что-то еще. Все это сопровождалось каким-то отчаянием, которое время от времени прерывалось какой-то беспричинной (с системной точки зрения) радостью. Круговерть Мидгарда. Социум. Но эта радость, даже сильная радость с элементами ликования быстро заканчивалось, превращаясь сначала в недовольство бытием, потом это недовольство усиливалось, а потом «накатывала» депрессия, иногда переходящая в отчаяние. Качели…
Я проснулся к ужину. Состояние после сна было тягостным и неприятным. Даже еда показалась мне какой-то пресной и не вкусной, что ли… Захотелось выпить. Интересно что потом захочется, — кому-нибудь морду набить? Потом еще выпить…
Пить я не стал, доел ужин, компенсировав спиртное половиной плитки шоколада. Это дало определенный эффект и состояние несколько улучшилось. Я поднялся в кабинет. За окнами было уже темно, и зажег настольную лампу. Свечи я не стал зажигать принципиально, чтобы не навевать, так сказать…
Помог пасьянс в компьютере. Карты легли интересно и ход «прохождения» пасьянса был чуть ли не захватывающим. Были очень интересные ходовые решения. Мне понравилось. Я закончил пасьянс и расхохотался. Да, — подумал я, — чуть было не залез во все это… Я засмеялся снова и показал социуму средний палец. Да, вульгарно конечно, но… Но это имело исключительно правильный смысл.
Я стал набрасывать тезисы занятия по руне Wunjo. Тут надо как-то аккуратно все это подать. Когда я все более-менее «увязал» в единую картину, я решил пойти спать. Но предварительно я снова показал социуму средний палец с напоминанием ему о том, что он теперь знает, что я знаю. И что я знаю, что он знает, что я знаю. Ухмыльнувшись, я удалился.
Естественно, и если бы это было не так, то я бы очень удивился, во сне я снова проснулся. Это бодрствование во сне началось с того момента, когда я напоследок ухмыльнулся в кабинете. И далее моя ухмылка перешла в ухмылку Локи, потом в смех Локи, потом Локи удалился. Когда Локи ушел с этой некой сцены, а тут как бы можно было увидеть сцену, то стали видны декорации. Декорации были, естественно в багровых тонах. Красный цвет «уходил» в черноту, а чернота трансформировалась в багровые протуберанцы, заканчивающиеся алыми языками, разрывающими красный фон. Это все не пылало, огня не было и не было даже намека на огонь. Это все как бы выражало какое-то балансирование между чем-то пугающе неприятным и похожим на падение в какую-то жуткую попасть, и каким-то потрясающим экстазом выхода из этого падения. Причем, чем более глубоким и опасным было это падение, то тем более ослепительным и волшебным был выход из этого «крутого пике».
Все это чем-то напоминало творчество Эдгара По, но только в самом глубоком понимании этого творчества. Да, у Эдгара По в этом глубоком понимании даже юмор имел место быть лишь для того, чтобы показать, что здесь нет места юмору. Там был только ужас падения и не менее счастливое спасение или выход из создавшейся ситуации. Причем само падение и выход были не так уж и важны, хотя По всегда славился пристрастием к деталям и к их тщательному описанию, тут важны были сами состояния падения и спасения. Вот этот этюд в багровых тонах.
Олег Шапошников. Книга Локи. Древние Руны