Глава 5. Просветление
На следующий день я отправился навестить Константина, причем само путешествие в психоневрологический диспансер, такое неприятное ранее, теперь у меня даже вызывало определенное удовольствие — куда угодно, но прочь из этого дома. Лег первый снег, и когда мы ехали по лесной дороге от дачи до шоссе, то я как будто погрузился в какую-то зимнюю детскую сказку. Мне всегда нравилась эта дорога, но сейчас она была не только очень приятна, но и в тоже время давала ощущение утраты, ведь вернувшись потом на дачу и войдя в свое жилище, в свой дом, что ранее только усиливало ощущение сказки, сегодня я окончательно пойму, что вся эта сказка испорчена, ибо дом перестал быть жилищем, перестал быть домом. Да и снег к моему возращению домой уже растает, и когда выпадет снова, и выпадет ли к Новому Году… Сие никому не известно.
Мы выехали на шоссе, потом долго ехали «по пробкам», пока не добрались до диспансера. Все меняется, жизнь, страна, государственный строй, но диспансер всегда оставался прежним. Слегка обшарпанные стены — сколько бы их не красили, но краска очень быстро «слезает», причем в одних и тех же местах, видавший виды забор, но в тоже время высокий, крепкий, и практически неприступный, окна, также всегда немного грязные, хотя мыли их регулярно, старые, но очень крепкие двери. Так было всегда и время тут как будто остановилось.
Сначала я зашел к лечащему врачу Константина, к своему старому приятелю, с которым меня много чего связывало. Лев Аркадьевич пил кофе, причем пил его так выразительно, что само описание этого действа требовало целой главы. Впрочем, описание самого Льва Аркадьевича требовало целой части этой книги, и я бы безусловно отвел бы ему эту часть, если только все то, что касалось Льва Аркадьевича, можно было бы разгласить. А вот разглашать тут было ничего нельзя. Поэтому просто Лев Аркадьевич, пьющий кофе. Увидев меня Лев указал мне на кресло и также жестом предложил чашечку кофе, чему я, как тот, который обычно не пьет кофе, не очень обрадовался, но ввиду того, как…. Короче, я, как в всегда в данной ситуации, согласился.
Не утруждая себя предисловиями, Лев сообщил мне, что состояние Константина ухудшилось, так как он очень тоскует по мне и дому, а также о том, что Константин сообщил ему причину всех бед. Далее, Лев, также не спрашивая меня, какого-либо моего мнения, а также моего отношения к данному вопросу, сказал, что нашел выход из всего этого. Допив свой кофе и не утруждая себя ожиданием того, что я допью свой кофе, Лев, призвав меня идти за ним, вышел из кабинета. Я оказался несколько в щекотливой ситуации, так как оставить чашку с недопитым кофе в кабинете было нельзя, а идти с чашкой вслед за Львом по бесконечным коридорам диспансера…. Я выбрал второе и отправился за Львом, что по всей видимости при виде меня с чашкой кофе в руках, вызывало у пациентов немой вопрос: «кто вообще пациент – он или я».
Лев привел меня туда, где я меньше всего хотел оказаться, туда, где содержались так называемые «буйные». В одной из таких палат я увидел высокого мужчину, средних лет, в хорошей физической форме. Мужчина вел себя спокойно, но отстраненно, не обращая внимания на то, что происходило вокруг него. На «буйного» он был явно непохож. Лев, также не утруждая себя предисловиями, сообщил, что мужчина потерял память, что его нашли возле железнодорожного вокзала и доставили к ним три месяца тому назад.
Олег Шапошников. Книга Локи. Всадники Богов