— Везде есть подвох, — вздохнул я.
— Как-то так. Как-то так, — ухмыльнулся Сурт в своей очень маленькой части, и продолжил, — если ты готов, то сейчас мы уберем все это окончательно.
— Я готов, — вздохнул я.
В тот же момент Огонь захватил меня целиком, я полностью погрузился в Огонь, и я сам стал Огнем, причем Огнем и только Огнем! И я, наверное, в этот момент был самой яркой и пылающей частью Муспельхейма. Как говориться, — добавим немного театральности в Действо. Впрочем, театральность была внешняя, ибо с одной стороны, внутренне мне было довольно комфортно, а с другой стороны мне самому было исключительно неинтересно все, что было вовне, а с третьей стороны, вполне возможно это было нужно для характеристики происходящего процесса.
Дальше Огонь, причем стихийность этого Огня была условной, ибо все происходило под наблюдением Сурта (естественно в его очень маленькой части), стал находить во мне что-то, что давало ему дополнительное «топливо» с одной стороны, и должно быть уничтожено им, Огнем, с другой стороны. И все это, все то, что находил Огонь стало сгорать, а частицы пепла от этого сгоревшего осыпались вниз. Огонь превращал меня в свое идеальное выражение, в идеальное выражение Огня.
Опять же, с точки зрения театральности, это можно было представить, как извлечение живого нерва из зуба без анестезии, но на самом дело, это было очень и очень приятное ощущение, ощущение того, что что-то мешающее, отвлекающее, раздражающее и зудящее извлекалось из меня. Теперь всего этого во мне не было и наконец-то теперь я полностью становился собой и мне было очень и очень хорошо, необычайно хорошо от этого.
И потом я проснулся во сне. Я сидел на своей кровати, во всей комнате ярко пылали свечи, за письменным столом, который тоже был у меня в спальне, сидел Локи. Локи взял какой-то листок с записями со стола, скомкал, и, поднеся его к одной из свечей, поджег, а потом бросил в большую пепельницу, стоящую на столе. Листок горел, а Локи и я наблюдали за этим процессом. Листок догорел, Локи взял графин с водой и налил в пепельницу немного воды, а потом слил воду с пеплом в стоящий на окне цветок.
— Ты хочешь сказать, — сказал я, — что по мере своего бытия здесь я постоянно буду набирать новые и новые порождения социального и физического бытия. Потом буду сжигать их, питая Огонь, может быть даже служа Огню. Возможно я, где-то мучаясь от этого, возможно, где-то радуясь этому, будут делать это постоянно, а потом, в какой-то момент, множество мелких отростков всех этих порождений (в современном понимании – личностей) просто станут мной, и я полностью буду состоять их них.
Локи кивнул.
— И поэтому время от времени нужно приходить в Муспельхейм и самому становиться Огнем, чтобы очистится? – спросил я.
— Как вариант, — ответил Локи.
— Или мы принимаем кардинальное решение, — предположил я.
— Как бы ты принимаешь, — улыбнулся Локи.
— Но везде есть подвох, — хихикнул я.
Локи тоже рассмеялся и хлопнул в ладоши.
И снова уснул в своем сне и снова оказался в Муспельхейме. Я пылал чистым Огнем, и я был чистым Огнем и этот Огонь уже угасал и уже очень скоро этот Огонь бы исчез, и я бы снова проснулся в своем сне. Но Локи, вдруг появившись в Муспельхейме, хлопнул в ладоши и что-то во мне, как в Огне «взорвалось» и взлетело над Огнем, озарив все вокруг ярким Светом. Огонь исчез, его больше не было, но яркий светящийся плазмоид остался.
Я снова проснулся во сне. В комнате было темно. Я, как обычный человек спал, а я, как светящийся плазмоид смотрел на себя спящего. Потом я вошел внутрь себя и озарив себя обычного светом от себя – плазмоида взял себя обычного под свой (себя – плазмоида) контроль и управление.
Олег Шапошников. Книга Локи. Священный Огонь